Смерть в венеции читать
Но делать нечего: жить приходится; и если ты отказываешься быть человеком действия и уходишь в самый мирный затвор, то жизненные неурядицы обрушатся на тебя изнутри и тебе неминуемо придется проявить характер там, будь ты хоть героем, хоть шутом. Атаманов Михаил. В монографии исследованы наиболее важные в теоретическом и историко-литературном аспектах категори Смерть в Венеции Манн Томас. Вскоре Ашенбах понял, что сделал неправильный выбор.
На его фасаде, украшенном греческими крестами и иератическими изображениями, выдержанными в светлых тонах, были еще симметрически расположены надписи, выведенные золотыми буквами, — речения, касающиеся загробной жизни, вроде: «Внидут в обитель господа» или: «Да светит им свет вечный». В ожидании трамвая Ашенбах развлекался чтением этих формул, стараясь погрузиться духовным взором в их прозрачную мистику, но вдруг очнулся от своих грез, заметив в портике, повыше двух апокалиптических зверей, охранявших лестницу, человека, чья необычная наружность дала его мыслям совсем иное направление.
Вышел ли он из бронзовых дверей часовни, или неприметно приблизился и поднялся к ней с улицы, осталось невыясненным. Особенно не углубляясь в этот вопрос, Ашенбах скорее склонялся к первому предположению.
Среднего роста, тощий, безбородый и очень курносый, этот человек принадлежал к рыжеволосому типу с характерной для него молочно-белой веснушчатой кожей.
Обличье у него было отнюдь не баварское, да и широкополая бастовал шляпа, покрывавшая его голову, придавала ему вид чужеземца, пришельца из дальних краев. Этому впечатлению, правда, противоречили рюкзак за плечами — как у заправского баварца — и желтая грубошерстная куртка; с левой руки, которою он подбоченился, свисал какой-то серый лоскут, надо думать, дождевой плащ, в правой же у него была палка с железным наконечником; он стоял, наклонно уперев ее в пол, скрестив ноги и бедром опираясь на ее рукоятку.
Задрав голову, так что на его худой шее, торчавшей из отложных воротничков спортивной рубашки, отчетливо и резко обозначился кадык, он смотрел вдаль своими белесыми, с красными ресницами глазами, меж которых, в странном соответствии со вздернутым носом, залегали две вертикальные энергические складки.
В позе его — возможно, этому способствовало возвышенное и возвышающее местонахождение — было что-то высокомерно созерцательное, смелое, дикое даже. И то ли он состроил гримасу, ослепленный заходящим солнцем, то ли его лицу вообще была свойственна некая странность, только губы его казались слишком короткими, оттянутые кверху и книзу до такой степени, что обнажали десны, из которых торчали белые длинные зубы.
Возможно, что Ашенбах, рассеянно, хотя и пытливо, разглядывая незнакомца, был недостаточно деликатен, но вдруг он увидел, что тот отвечает на его взгляд и притом так воинственно, так в упор, так очевидно желая его принудить отвести глаза, что неприятно задетый, он отвернулся и зашагал вдоль заборов, решив больше не обращать внимания на этого человека. И мгновенно забыл о нем. Но либо потому, что незнакомец походил на странника, либо в силу какого-нибудь иного психического или физического воздействия, Ашенбах, к своему удивлению, внезапно ощутил, как неимоверно расширилась его душа; необъяснимое томление овладело им, юношеская жажда перемены мест, чувство, столь живое, столь новое, или, вернее, столь давно не испытанное и позабытое, что он, заложив руки за спину и взглядом уставившись в землю, замер на месте, стараясь разобраться в сути и смысле того, что произошло с ним.
Это было желанье странствовать, вот и все, но оно налетело на него как приступ лихорадки, обернулось туманящей разум страстью. Он жаждал видеть, его фантазия, еще не умиротворившаяся после долгих часов работы, воплощала в единый образ все чудеса и все ужасы пестрой нашей земли, ибо стремилась их представить себе все зараз.
Густав Ашенбах, или фон Ашенбах, как он официально именовался со дня своего пятидесятилетия, в теплый весенний вечер 19… года — года, который в течение столь долгих месяцев грозным оком взирал на наш континент, — вышел из своей мюнхенской квартиры на Принцрегентштрассе и в одиночестве отправился на дальнюю прогулку.
Возбужденный дневным трудом тяжким, опасным и как раз теперь потребовавшим от него максимальной тщательности, осмотрительности, проникновения и точности воли , писатель и после обеда не в силах был приостановить в себе работу продуцирующего механизма, того «totus animi continuus» [1] , в котором, по словам Цицерона, заключается сущность красноречия; спасительный дневной сон, остро необходимый при все возраставшем упадке его сил, не шел к нему.
Итак, после чая он отправился погулять, в надежде, что воздух и движение его приободрят, подарят плодотворным вечером. Было начало мая, и после сырых и промозглых недель обманчиво воцарилось жаркое лето.
В Английском саду, еще только одевшемся нежной ранней листвой, было душно, как в августе, и в той части, что прилегала к городу, — полным-полно экипажей и пешеходов. В ресторане Аумейстера, куда вели все более тихие и уединенные дорожки, Ашенбах минуту-другую поглядел на оживленный народ в саду, у ограды которого стояло несколько карет и извозчичьих пролеток, и при свете заходящего солнца пустился в обратный путь, но уже не через парк, а полем, почувствовав усталость.
К тому же над Ферингом собиралась гроза. Он решил у Северного кладбища сесть в трамвай, который прямиком доставит его в город. По странной случайности на остановке и вблизи от нее не было ни души. Ни на Унгарерштрассе, где блестящие рельсы тянулись по мостовой в направлении Швабинга, ни на Ферингском шоссе не видно было ни одного экипажа.
Ничто не шелохнулось и за заборами каменотесных мастерских, где предназначенные к продаже кресты, надгробные плиты и памятники образовывали как бы второе, ненаселенное кладбище, а напротив в отблесках уходящего дня безмолвствовало византийское строение часовни.
Атаманов Михаил. Жанр: Альтернативная история. Ничего нового. Все, как обычно. Сознание пожилого врача - психиатра обнаруживает себя в теле подрос Санфиров Александр Юрьевич. Серия: Рожденные в крови 7. Жанр: Современные любовные романы. Клятва на крови — это не только девиз, которым живет Фамилья. Пролить кровь ради любви — то, что и Жанр: Научно-популярное. Кови Стивен. Жанр: Здоровье и красота. Библия секса Предисловие переводчика к русскому изданию Эта пронзительно откровенная книга написа Мы искренне надеемся, что ты решил читать книгу "Смерть в Венеции" Манн Томас по зову своего сердца.
Не часто встретишь, столь глубоко и проницательно раскрыты, трудности человеческих взаимосвязей, стоящих на повестке дня во все века. Через виденье главного героя окружающий мир в воображении читающего вырисовывается ярко, красочно и невероятно красиво.
Интрига настолько запутанна, что несмотря на встречающиеся подсказки невероятно сложно угадать дорогу, по которой пойдет сюжет. Казалось бы, столь частые отвлеченные сцены, можно было бы исключить из текста, однако без них, остроумные замечания не были бы столь уместными и сатирическими. На первый взгляд сочетание любви и дружбы кажется обыденным и приевшимся, но впоследствии приходишь к выводу очевидности выбранной проблематики.
![Смерть в Венеции [Томас Манн] (fb2) читать онлайн | КулЛиб электронная библиотека](https://img3.labirint.ru/rc/c896bc3a686c3fe137affef130755ab8/363x561q80/books71/700961/cover.jpg?1686678220)
Это настоящее явление в литературе, которое не любишь, а восхищаешься всем естеством, оно не нравится, а приводит в неописуемый восторг. Существенную роль в успешном, красочном и динамичном окружающем мире сыграли умело подобранные зрительные образы. Благодаря динамичному и увлекательному сюжету, книга держит читателя в напряжении от начала до конца. Финал немножко затянут, но это вполне компенсируется абсолютно непредсказуемым окончанием. Центром произведения является личность героя, а главными элементами - события и обстоятельства его существования.
Жанр: Прочая образовательная литература , Литературоведение. В монографии исследованы наиболее важные в теоретическом и историко-литературном аспектах категори Гринцер Павел Александрович.
Серия: В поисках разума 1. Жанр: Научная фантастика , Киберпанк. Спокойная размеренная жизнь среднестатистического городского жителя, простого парня Саши, со своим Жанр: Восточная литература , Прочая образовательная литература. В монографии исследуются происхождение и особенности древнеиндийского эпоса — «Махабхараты» и «Рам Серия: О чём молчат рубины 2.
